Неточные совпадения
Разом, без всякого предварительного уговора, уцелевшие от бригадирских когтей сто пятьдесят"крестов"очутились на площади ("отпадшие"вновь благоразумно скрылись) и,
дойдя до градоначальнического
дома, остановились.
Они
дошли пешком
до нанятого
дома и осмотрели его.
Во взаимных услугах они
дошли наконец
до площади, где находились присутственные места: большой трехэтажный каменный
дом, весь белый, как мел, вероятно для изображения чистоты душ помещавшихся в нем должностей; прочие здания на площади не отвечали огромностию каменному
дому.
Войдя в кабинет с записками в руке и с приготовленной речью в голове, он намеревался красноречиво изложить перед папа все несправедливости, претерпенные им в нашем
доме; но когда он начал говорить тем же трогательным голосом и с теми же чувствительными интонациями, с которыми он обыкновенно диктовал нам, его красноречие подействовало сильнее всего на него самого; так что,
дойдя до того места, в котором он говорил: «как ни грустно мне будет расстаться с детьми», он совсем сбился, голос его задрожал, и он принужден был достать из кармана клетчатый платок.
Раскольников
дошел до Садовой и повернул за угол. Разумихин смотрел ему вслед задумавшись. Наконец, махнув рукой, вошел в
дом, но остановился на средине лестницы.
Это ночное мытье производилось самою Катериной Ивановной, собственноручно, по крайней мере два раза в неделю, а иногда и чаще, ибо
дошли до того, что переменного белья уже совсем почти не было, и было у каждого члена семейства по одному только экземпляру, а Катерина Ивановна не могла выносить нечистоты и лучше соглашалась мучить себя по ночам и не по силам, когда все спят, чтоб успеть к утру просушить мокрое белье на протянутой веревке и подать чистое, чем видеть грязь в
доме.
Дойдя до поворота во вчерашнюю улицу, он с мучительною тревогой заглянул в нее, на тот
дом… и тотчас же отвел глаза.
Дойдя до своего
дома, Соня повернула в ворота, он за ней и как бы несколько удивившись.
— Боже мой! — говорил Обломов. — Да если слушать Штольца, так ведь
до тетки век дело не
дойдет! Он говорит, что надо начать строить
дом, потом дорогу, школы заводить… Этого всего в целый век не переделаешь. Мы, Ольга, вместе поедем, и тогда…
Проходя мимо часовни, она на минуту остановилась перед ней. Там было темно. Она, с медленным, затаенным вздохом, пошла дальше, к саду, и шла все тише и тише.
Дойдя до старого
дома, она остановилась и знаком головы подозвала к себе Райского.
Он вздохнул, и они молча
дошли до Владимирской церкви, свернули в переулок и вошли в подъезд барского
дома.
Полины Карповны не было. Она сказалась больною, прислала Марфеньке цветы и деревья с зеленью. Райский заходил к ней утром сам, чтобы как-нибудь объяснить вчерашнюю свою сцену с ней и узнать, не заметила ли она чего-нибудь. Но она встретила его с худо скрываемым, под видом обидчивости, восторгом, хотя он прямо сказал ей, что обедал накануне не
дома, в гостях — там много пили — и он выпил лишнюю рюмку — и вот «
до чего
дошел»!
Так мечтая и весь закопавшись в фантазию, я и не заметил, что
дошел наконец
до дому, то есть
до маминой квартиры.
Не
доходя нескольких шагов
до моего
дома, я вдруг встретил Ламберта; он радостно завопил, меня увидав, и схватил меня за руку...
Не было возможности
дойти до вершины холма, где стоял губернаторский
дом: жарко, пот струился по лицам. Мы полюбовались с полугоры рейдом, городом, которого европейская правильная часть лежала около холма, потом велели скорее вести себя в отель, под спасительную сень, добрались
до балкона и заказали завтрак, но прежде выпили множество содовой воды и едва пришли в себя. Несмотря на зонтик, солнце жжет без милосердия ноги, спину, грудь — все, куда только падает его луч.
Обошедши все дорожки, осмотрев каждый кустик и цветок, мы вышли опять в аллею и потом в улицу, которая вела в поле и в сады. Мы пошли по тропинке и потерялись в садах, ничем не огороженных, и рощах. Дорога поднималась заметно в гору. Наконец забрались в чащу одного сада и
дошли до какой-то виллы. Мы вошли на террасу и, усталые, сели на каменные лавки. Из
дома вышла мулатка, объявила, что господ ее нет
дома, и по просьбе нашей принесла нам воды.
Не
доходя одного
дома до площади, он остановился у ворот, вынул из кармашка свистульку и свистнул изо всей силы, как бы подавая условный знак.
Однако как я в силах наблюдать за собой, — подумал он в ту же минуту еще с большим наслаждением, — а они-то решили там, что я с ума схожу!»
Дойдя до своего
дома, он вдруг остановился под внезапным вопросом: «А не надо ль сейчас, теперь же пойти к прокурору и все объявить?» Вопрос он решил, поворотив опять к
дому: «Завтра все вместе!» — прошептал он про себя, и, странно, почти вся радость, все довольство его собою прошли в один миг.
Дойдя до ворот своего
дома и уже взявшись за ручку звонка, он остановился.
Вторую половину пути мы сделали легко, без всяких приключений и,
дойдя до другой зверовой фанзы, расположились в ней на ночь как
дома.
Вдруг
до них
дошла весть, что я пришел на Сянь-ши-хеза и остановился в
доме Ли Тан-куя.
Восточная Сибирь управляется еще больше спустя рукава. Это уж так далеко, что и вести едва
доходят до Петербурга. В Иркутске генерал-губернатор Броневский любил палить в городе из пушек, когда «гулял». А другой служил пьяный у себя в
доме обедню в полном облачении и в присутствии архиерея. По крайней мере, шум одного и набожность другого не были так вредны, как осадное положение Пестеля и неусыпная деятельность Капцевича.
Ни единой струи свежего воздуха не
доходило до нас, потому что форточек в
доме не водилось, и комнатная атмосфера освежалась только при помощи топки печей.
Действительность, представившаяся моим глазам, была поистине ужасна. Я с детства привык к грубым формам помещичьего произвола, который выражался в нашем
доме в форме сквернословия, пощечин, зуботычин и т. д., привык
до того, что они почти не трогали меня. Но
до истязания у нас не
доходило. Тут же я увидал картину такого возмутительного свойства, что на минуту остановился как вкопанный, не веря глазам своим.
Теперь они быстро шагают,
дойдут до Всехсвятского и разойдутся по
домам: Клейдон живет на Башиловке, а другие — в скаковой слободке, при своих конюшнях.
Еще задолго
до ресторана «Эрмитаж» в нем помещался разгульный трактир «Крым», и перед ним всегда стояли тройки, лихачи и парные «голубчики» по зимам, а в дождливое время часть Трубной площади представляла собой непроездное болото, вода заливала Неглинный проезд, но
до Цветного бульвара и
до дома Внукова никогда не
доходила.
Увы! За первой остановкой последовала вторая, за ней третья, в пока мы
дошли до центра города, пан Крыжановский стал совершенно неузнаваем. Глаза его гордо сверкали, уныние исчезло, но, — что уже было совсем плохо, — он стал задирать прохожих, оскорблять женщин, гоняться за евреями… Около нас стала собираться толпа. К счастью, это было уже близко от
дома, и мы поспешили ретироваться во двор.
В Суслон приехали ночью. Только в одном поповском
доме светился огонек. Где-то ревела голодная скотина. Во многих местах солома с крыш была уже снята и ушла на корм. Вот
до чего
дошло! Веяло от всего зловещею голодною тишиной. Навстречу вышла голодная собака, равнодушно посмотрела на приезжих, понюхала воздух и с голодною зевотой отправилась в свою конуру.
Избавившись от дочери, Нагибин повел жизнь совершенно отшельническую. Из
дому он выходил только ранним утром, чтобы сходить за провизией. Его скупость росла, кажется, по часам. Дело
дошло до того, что он перестал покупать провизию в лавках, а заходил в обжорный ряд и там на несколько копеек выторговывал себе печенки, вареную баранью голову или самую дешевую соленую рыбу. Даже торговки из обжорного ряда удивлялись отчаянной скупости Нагибина и прозвали его кощеем.
Дошли до конца съезда. На самом верху его, прислонясь к правому откосу и начиная собою улицу, стоял приземистый одноэтажный
дом, окрашенный грязно-розовой краской, с нахлобученной низкой крышей и выпученными окнами. С улицы он показался мне большим, но внутри его, в маленьких полутемных комнатах, было тесно; везде, как на пароходе перед пристанью, суетились сердитые люди, стаей вороватых воробьев метались ребятишки, и всюду стоял едкий, незнакомый запах.
Еще
до дому не
дошел, к майору потребовали, потом пришлось в роту зайти, так что домой воротился совсем ввечеру.
Визит этот был для него, впрочем, в некотором отношении рискованным. Он затруднялся и колебался. Он знал про
дом, что он находится в Гороховой, неподалеку от Садовой, и положил идти туда, в надежде, что,
дойдя до места, он успеет наконец решиться окончательно.
— Какое тут прежнее! — воскликнул Ганя. — Прежнее! Нет, уж тут черт знает что такое теперь происходит, а не прежнее! Старик
до бешенства стал
доходить… мать ревет. Ей-богу, Варя, как хочешь, я его выгоню из
дому или… или сам от вас выйду, — прибавил он, вероятно вспомнив, что нельзя же выгонять людей из чужого
дома.
В помещичьем деревенском
доме никакая тайна долго держаться не может: скоро все узнали о связи молодого барина с Маланьей; весть об этой связи
дошла, наконец,
до самого Петра Андреича.
Самоунижение Дарьи
дошло до того, что она сама выбирала невест на случай своей смерти, и в этом направлении в Ермошкином
доме велись довольно часто очень серьезные разговоры.
Однако прощайте, почтенный друг. Вы, я думаю, и не рады, что заставили меня от времени
до времени на бумаге беседовать с вами, как это часто мне случалось делать мысленно. Не умею отвыкнуть от вас и доброго вашего семейного круга, с которым я сроднился с первых моих лет. Желаю вам всех возможных утешений. Если когда-нибудь вздумаете мне написать, то посылайте письма Матрене Михеевне Мешалкиной в
дом Бронникова. Это скорее
доходит. Крепко жму вашу руку.
Гловацкая не ответила ни слова и,
дойдя до перекрестной дорожки, тихо повернула к
дому.
В одну прелестную лунную ночь, так в конце августа или в начале сентября, они вышли из
дома погулять и шаг за шагом, молча
дошли до Театральной площади. Кто знает Москву, тот может себе представить, какой это был сломан путь.
В ночь, когда Арапов поручил Нафтуле Соловейчику последнюю литографскую работу и когда Соловейчик, окончив ее, сделал два пробные оттиска, он,
дойдя до забора пустого
дома, перескочил его за собачьей конурою и, так сказать, перекинувшись Андреем Тихоновичем, прошел в свою пустую казарму.
В мир из
Дома доходило очень мало известий, и те, которые
доходили до мирских ушей, были по большей части или слишком преувеличены, или совсем чудовищно извращены и носили самый грязный, циничный характер.
Ровинская уже не рисковала спрашивать — «как
дошла ты
до жизни такой?» Но надо сказать, что обитательницы
дома встретили ее с внешним гостеприимством.
Так как в университете давно уже говорили о том, что Лихонин спас девушку из такого-то
дома и теперь занимается ее нравственным возрождением, то этот слух, естественно,
дошел и
до учащихся девушек, бывавших в студенческих кружках.
Как скоро весть об этом событии
дошла до нас, опять на несколько времени опустел наш
дом: все сбегали посмотреть утопленника и все воротились с такими страшными и подробными рассказами, что я не спал почти всю ночь, воображая себе старого мельника, дрожа и обливаясь холодным потом.
Ромашов, который теперь уже не шел, а бежал, оживленно размахивая руками, вдруг остановился и с трудом пришел в себя. По его спине, по рукам и ногам, под одеждой, по голому телу, казалось, бегали чьи-то холодные пальцы, волосы на голове шевелились, глаза резало от восторженных слез. Он и сам не заметил, как
дошел до своего
дома, и теперь, очнувшись от пылких грез, с удивлением глядел на хорошо знакомые ему ворота, на жидкий фруктовый сад за ними и на белый крошечный флигелек в глубине сада.
Раз весною он всю ночь не спал, тосковал, хотелось ему выпить.
Дома нечего захватить было. Надел шапку и вышел. Прошел по улице,
дошел до попов. У дьячка борона наружу стоит прислонена к плетню. Прокофий подошел, вскинул борону на спину и понес к Петровне в корчму, «Авось, даст бутылочку». Не успел он отойти, как дьячок вышел на крыльцо. Уж совсем светло, — видит, Прокофий несет его борону.
Лет за пятнадцать
до смерти принял родитель иночество от некоего старца Агафангела, приходившего к нам из стародубских монастырей. С этих пор он ничем уж не занимался и весь посвятил себя богу, а
домом и всем хозяйством заправляла старуха мать, которую он и называл «посестрией». Помню я множество странников, посещавших наш
дом: и невесть откуда приходили они! и из Стародуба, и с Иргиза, и с Керженца, даже
до Афона
доходили иные; и всех-то отец принимал, всех чествовал и отпускал с милостыней.
Слыхала она, правда, анекдот про человека, который, выходя из
дома, начинал с того, что кликал извозчика, упорно держась гривенника, покуда не
доходил до места пешком, и таким образом составил себе целое состояние.
Сонин
дом Александров знал еще с прошлого года и потому, спрыгнув на ходу с вагонной площадки, быстро и уверенно
дошел до него.
Там он уже был на свободе и крылатым шагом
дошел до Тверской-Ямской,
до того
дома, где красовалась золотая вывеска: «Сур.
Это они одной зимней ночью на Масленице завязали огромный скандал в области распревеселых непотребных
домов на Драчевке и в Соболевом переулке, а когда дело
дошло до драки, то пустили в ход тесаки, в чем им добросовестно помогли строевые гренадеры Московского округа.